Я впервые почуял это давным-давно, когда провожал девушку до дома, на районе, где всё знакомо, поздним-препоздним вечером. Мы были 17-летние дети в СССР. Подойдя к подъезду, она вдруг напряглась и сказала: «Ты не можешь зайти со мной до лифта?» «Конечно, - ответил я. - А в чём дело?» Оказалось, за пару лет до того в этом самом подъезде её подкараулил крупный мужик, ударил по голове, повалил на лестницу, сорвал юбку и трусы, тут сверху вызвали лифт, мужик убежал. С тех пор её мучали тревога и панические атаки.

Однажды я пришёл на день рождения к подруге и угодил в чисто женскую компанию. Я был один, их было восемь. Долго ли дело делалось, мы все ударно клюкнули, и настал миг, когда я поплыл, вроде сидел за тем же столом, но выпал из круга. Девушки забыли про меня. Я всё слышал, как из параллельного мира. А они завели разговор - и смешной, и страшный. Знаете, бывает такое - когда крокодилы Гендеры в психоактивной эмпатии. Мы с друзьями похоже обсуждали наши встречи с гопниками, ментами, люберами, всякие драки и пр.

Молодые женщины шутили и улыбались друг другу, делясь воспоминаниями о пережитом насилии, по умолчанию приняв меня в пространство своей откровенности. Каждая из восьми рассказала некий эпизод, и развернулось полотно обыденного ада. Там была девочка-старшеклассница в школьной поездке на юг и весёлый местный житель, предложивший довести до колонки с водой (весь класс хотел пить, сойдя с поезда на некой пустынной станции). Он отвёл её совсем недалеко, а там улыбка сошла с лица, и парень обрушил свою жертву на землю, но ей удалось договориться с ним на handjob.

Там были две подруги, заплутавшие в поисках нужной дачи в Подмосковье, и вежливый прохожий, предложивший помочь. Ему удалось заманить их в дом под предлогом уточнения маршрута у кого-то, более знающего территорию. Дверь захлопнулась, а в доме оказалось шестеро дядек в синих наколках. Подруг ожидала страшная ночь, их развели по разным комнатам, обойдусь без подробностей, но дядьки, в конце концов, отпустили их на рассвете, решив не вязаться в дело с малолетками.

Другие две подруги познакомились у станции метро с обаятельным юношей, наизусть цитировавшим, допустим, Бродского, и хваставшимся знакомством с БГ. «Я живу вон в том доме, пойдём музыку послушаем?» - предложил он. Ощущая себя в родном квартале, они согласились, а когда зашли в квартиру, парень вынул нож и сказал: «Раздевайтесь!» Одна из девушек училась на филфаке, уболтала негодяя, мол, они согласны, он им даже нравится, но надо сначала выпить. Заперев их в комнате, гад реально ушёл за вином! Они выломали дверь на балкон, но это был третий этаж. Решили спуститься снаружи, цепляясь за решётку. Первая девушка не удержалась и сорвалась, вторая схватила её за руки... «Я помню её глаза, - говорила рассказчица, еле сдерживая слёзы. - Она висела прямо подо мной и молила без слов, только не отпускай, только удержи, но я не удержала». Несчастная упала вниз и сломала ноги. Тот парень вернулся, ещё снаружи увидел, что случилось, и по-быстрому выгнал оставшуюся жертву, а та вызвала скорую. Вызвать милицию ей даже в голову не пришло.

Подруги утешали рассказчицу: «Всё позади, Бог этого подлеца накажет, ты не виновата, тебе надо жить дальше, главное, все живы» и т.д. А я с холодным ужасом сидел молча, как свидетель апокалипсиса, и глядел прямо в центр нового, чудовищного мира, где мужчины безнаказанно бьют, насилуют, унижают и калечат женщин. Это случилось уже почти двадцать лет назад, но с тех пор мне не раз доводилось слушать подобные истории, и боюсь соврать, но едва ли не каждая женщина из тех, с кем я более-менее откровенно говорил о жизни, один или несколько раз имела подобный травматический опыт.

Могут ли мужчины российской культуры, отравленной сексизмом, постичь, что творят или чему потворствуют? Когда-то я лежал в дурдоме, откашивая от советской армии, а там было полно «солдат» - парней, комиссовавшихся после попытки (или имитации) суицида. В большинстве своем здоровые, простые пацаны, не вынесшие издевательств дедовщины, землячеств и т.п. По вечерам после отбоя они заводили бесконечные разговоры на тему, кто кого ебал. Лирический герой почти во всех рассказах, наглый, брутальный тип, принуждал фантазийные женские фигуры к сексу в неудобных местах с элементами насилия. Парням нравилось ощущать себя в таких ролях. (Эти же пацаны, не все, но многие из них, с удовольствием издевались над настоящими «дураками», закрытыми в том же отделении.)

Поганый неписаный кодекс пронизывает мужской мир постсоветского человека (в Европе этого нет или слабее выражено). Кодекс гласит: женщина - не человек; ей нравятся унижения и она предназначена для них; в сексуальном отношении она - лишь объект, а если проводить параллели с тюрьмой, то в самом предельном варианте каста «опущенных» - мужчин, выполняющих секс-работу в условиях принудительной половой изоляции, - вполне сравнима с женщинами, которые так же должны подчиняться приказам мужчины и не выказывать неудовольствия, иначе будут наказаны. Встречал мужчин, озвучивавших эти концепты, либо бессознательно следующих им.

Можно, конечно, сказать, что есть страны, где всё куда хуже. Например, в Мексике известна такая вещь, как femicide - это когда мужчины насилуют и убивают женщин ради удовольствия, без повода, по принципу рулетки. Садятся в тачку, едут по улице, ищут жертву. А полиция потворствует преступникам, в мексиканском мачистском обществе распространено мнение, что женщина сама виновата: шла в слишком короткой юбке, чересчур виляла бёдрами, «провоцировала». Но за Мексику я не в ответе, хотя матчасть изучил. Вот только нечто подобное в смягчённой форме присутствует и у нас. Скажете, нет?

За годы работы в социальной сфере, в drug policy, я узнал несчётное множество историй. Говорил с девчонкой, которую изнасиловали всем ментовским отделением (наркопотребительница и секс-работница, она начала «качать права» при задержании). Знаю женщин, ставших жертвами медиков, вызванных на помощь. Помню ту, которую запер в своём купе проводник в поезде дальнего следования. Или другую, оправдывавшую избившего её «хорошего знакомого» насильника тем, что у него много проблем в жизни. Знаю случай, когда «друзья» воспользовались беспомощным состоянием, засунули в телесные отверстия «отключившейся» девушки всякие твёрдые предметы и фотографировали её для смеха. Каждый раз творящие зло уверены в полной безнаказанности. Совесть мало кого из них мучает: «Баба - дырка, ей крепкий хуй нужен». Истории переплетаются, как клубок мёбиусовых лент. Они живые, вижу их глаза, чувствую их боль. У нас об этом говорить публично не хотят - табу. И многим просто похуй.

А во мне кипит ненависть. Хочется взять автомат и убивать всех подряд - самодовольных, эмоционально тупых, нравственно гнилых мужских шовинистических свиней. Но убивать людей нельзя. Поэтому я феминист.

Вот такое восьмое марта.