Летом 1941 года, когда немецкие войска шагали к Москве, среди русских интеллектуалов, среди части элиты нации, втайне жила одна, но важная забота: как избежать эвакуации. Лучшие люди страны, они были в списках на отправку в Алма-Ату, чтоб уберечь их от захватчика. Но это не всегда совпадало с их планами.

О таких вещах разговаривали шепотом. И никогда напрямую, но случайно спрашивали, встретившись на улице Горького или у подъезда Дома на набережной: «Вы когда уезжаете? Мы сейчас не можем ехать, мальчик заболел, мы получили отсрочку… А вы? – Мы тоже попросили отсрочку, нарком поддержал просьбу, вот сейчас ждем…» Дети вдруг стали заболевать массово, как в эпидемию. У кого не было детей, заболевали жены или престарелые родители.

За обиняками крылась почти религиозная надежда: а может быть, это наш спаситель? Может быть, этот немного сумасшедший Гитлер сможет избавить нас от совершенно безумного людоеда Сталина? Потому что это первый, кто во всем мире набрался смелости бросить вызов красному тирану. И у этого смельчака серьезная армия, она уже покорила пол-Европы. Так может быть…

Сегодня я бы возразил им: Гитлер не разделял их идеалы гуманизма, мягко выражаясь. Они страдали от тирании? Но и Гитлер не был демократом. Русских он не считал своими врагами, в отличие от евреев, но и заботиться об их счастье тоже не собирался. Расскажи это русским интеллектуалам того времени, они бы со смехом отмахнулись: «Нас этим не испугаешь!» Потому что они отлично знали то, что русский народ не имел права знать, и что должен был узнать намного позже. Что сталинский СССР 30-х годов был филиалом ада на земле. Что миллионы уже были арестованы, убиты под пытками на допросах в НКВД или обречены на мучительную смерть от кнута и голода в Гулаге. Еще миллионы готовились погибнуть ни за что, арестованные по спискам, без суда, по прихоти кремлевского параноика. Каждое утро на рассвете они не спали, они прислушивались.

Это был самый страшный час, на рассвете. Когда внизу на пустых улицах хлопали дверцы автомашин. Сапоги дробью поднимались по лестницам. Последний крик тех кто, услышав предрассветный стук в дверь, выбрасывался из окон на мостовую, чтоб избежать долгих мучений. Рыдания матерей и жен, когда их близких выводили из дома в наручниках, навсегда.

Тех, кто много лет подряд каждый день боялся быть убитым палачами во власти, трудно было запугать строгой дисциплиной немецкого оккупационного режима. Они рассказывали мне об этом вполголоса. Десятилетия спустя, они боялись вслух прямо сказать, что надеялись на освобождение в 1941 году. Я расспрашивал: «А как же евреи? Они бы не выжили при Гитлере». И получал в ответ: «Мы бы их спрятали!» Чудесная наивность. Но каким был сталинский режим, если его совсем не глупым обитателям Гитлер мог показаться надеждой!

Для той советской элиты, втайне ждавшей немецкую армию, и для кубанских и терских казаков, ушедших с немецкой армией, но выданных союзниками в Лиенце и Юденбурге на смерть в НКВД, и для советских военнопленных, освобожденных союзниками и бежавших дальше на запад, чтоб не возвращаться в колхозное рабство, для них и для многих других 8 мая 1945 года стало днём разбитых надежд. Немцы не смогли освободить их народ от Сталина. Чтобы увидеть Россию освобожденной, им придется ждать ещё сорок четыре года.