Западное общество может использовать российских законодателей в качестве прибора, при помощи которого можно безошибочно определять - какие начинания хороши, а какие нет. Если российские законодатели пытаются что-то копировать - будь то законы об ограничении интернета или “война с наркотиками” - это обязательно нечто неправовое, репрессивное, ведущее к умножению насилия и социальных проблем.

Нынче, спустя 16 лет, до российского законодателя дошла мода на “шведскую модель” борьбы с проституцией (введена в Швеции в 1999 году). Штрафовать клиентов предложил Олег Михеев, депутат госдумы от “Справедливой России” (это очень некачественная российская пародия на социал-демократию). Но мы все-таки в России и ввести такие прогрессивные меры без духовных скреп никак не можем - поэтому женатых клиентов предлагают штрафовать сильнее, чем холостых.

Для начала важное отступление - обсуждение темы нужно начинать со смены терминологии. Слово “проститутка” изначально задает негативные психологические рамки, а также применяется для обозначения всех тех, кто занимается деятельностью сопряженной с продажей совести (вроде депутатов государственной думы или журналистов первого канала). Поэтому данное занятие (по крайней мере, в рамках публичной дискуссии) лучше именовать секс-работой, а его представительниц секс-работницами (в женском роде т.к. несмотря на наличие мужчин и трансгендеров, женщин в этой сфере больше). Такую терминологию предпочитают профсоюзы (да-да, такие есть и много). Этот термин можно встретить во многих серьезных исследованиях по теме (что характерно, публикации отстаивающие запретительную политику, напротив, предпочитают дегуманизирующий термин “проституция”).

Так вот, война с рынком секс-услуг - превосходный пример того, куда именно ведет дорога вымощенная благими намерениями, как рычаги государственного регулирования, созданные под предлогом защиты людей, становятся механизмами насилия над теми, кого они якобы призваны защищать. Но, помимо этого, это еще и пример того, что наиболее архаичная часть общества может иметь общие интересы с теми, кто провозглашает борьбу за прогресс и права человека.

Моралисты новые и старые

Секс-услуги традиционно подвергаются атаке с двух сторон - так называемых прогибиционистов и аболиционистов (от англ. “запрет” и “освобождение”). Первые принадлежат к право-консервативному лагерю, вторые - к социал-демократическому.

Первыми являются старые-добрые религиозные фундаменталисты. Они утверждают будто секс-услуги разрушают институт семьи, ломают моральные устои и гнут духовные скрепы. Тогда как позиция “освободителей” заключается в освобождении секс-работниц из лап сутенеров и прочих эксплуататоров. Религиозные моралисты в современном мире доживают последние дни в заповедниках вроде американского библейского пояса, вымирая под гнетом инбридинга и интернета. Зато позиция аболиционистов, напротив, набирает популярность.

Но шутка в том, что в случае с секс-услугами эти две, казалось бы, враждебные силы лоббируют примерно одинаковые меры. Традиционной моделью борьбы за нравственность является криминализация самих секс-работниц и третьих лиц (менеджеры, владельцы публичных домов, охранники и т.д.). Аболиционисты же являются сторонниками “шведской модели”, которая действует по принципу “борьбы со спросом” - отказывается от криминализации секс-работниц, криминализируя вместо этого клиентов (и продолжая криминализировать третьих лиц).

На практике часто выходит так, что, вводя законы новые и прогрессивные, никто не думает отменять старые. В итоге, криминализированы оказываются и клиенты и секс-работницы. Так случилось в Южной Корее, Италии, Шотландии и некоторых штатах США (прим. часто законы сформулированы так, что карают не за сами секс-услуги, а за появление секс-работниц в публичных местах - но по факту это именно криминализация секс-работы). В Южной Корее и США представители власти решают чего “заслуживает” секс-работница - наказания или реабилитации.


Демонстрация секс-работниц в Брюсселе (за полную декриминализацию, красный зонтик - символ объединения секс-работниц Европы)

Долой эксплуатацию, менеджмент и безопасность

В деле криминализации “третьих лиц” солидарны обе модели, против них направлены как консервативные, так и прогрессивные законы. Под “третьими лицами” в первую очередь подразумеваются сутенеры. В массовой культуре давно укоренился образ жестокого сутенера, который беспощадно эксплуатирует несчастных девушек. Очевидно, что встречаются и такие экземпляры. Как встречаются на свете иные примеры злоупотребления властью - скажем, тоталитарные государства. Однако, это не повод утверждать, будто все государства на свете являются тоталитарными.

Тем временем, сутенерство имеет простое экономическое происхождение - издержки самостоятельного поиска клиентов, ценообразования и прочей организации процесса должны быть выше, чем доля, которая отдается сутенеру. В исследовании Садхира Венкатеша, социолога Колумбийского университета (изложено в “Суперфрикономике”), проводился анализ двух групп чикагских секс-работниц - одни работали с сутенерами, другие без. При этом, первые, не смотря на то, что отдавали около 25% заработков, в остатке получали больше вторых (тоже примерно на четверть) - сутенеры просто добивались для них более высоких цен, не говоря уже об экономии времени (там же авторы сравнили эффективность работы сутенеров с работой риэлторов и выяснили, что от сутенеры приносят подопечным гораздо больше пользы).

Помимо сутенеров-менеджеров, в сфере секс-услуг также задействовано множество других профессий - охранники, водители и прочие. Всего этого обслуживающего персонала стремится лишить секс-работниц как традиционная, так и шведская модель. И что же должны делать секс-работницы в этом случае? Самостоятельно искать клиентов, передвигаться по ночному городу и главное - оставаться с клиентами, не имея возможности вызвать охрану. Очевидно, что все это заставит их соглашаться работать за меньшую цену, сделает легкой добычей для грабителей и насильников.

Вот российская история о том, чем отличается работа в салоне от работы на трассе:

Заказы были часто в бани, ещё в гостиницы, на квартиры же реже, но тоже были. Когда нас привозили, то сначала заходил охранник и, если всё было в порядке и ничего не вызывало подозрений, то заводили нас. Меня взяли на первом же заказе, охранник сказал: «с почином!». И признаюсь честно, я получила огромное удовольствие от работы, хоть и говорят, что проститутки симулируют то, что им хорошо и что они испытывают оргазм. Возможно, но у меня было всё взаправду. Пусть грех, пусть, но мне работа стала доставлять удовольствие. В первую ночь я была на 5 или 6 заказах, все в бане. На одном из заказов мужик снимал обёртки с пятисотых купюр и пачками бросал их в бассейн, мы же с одной из девчонок прыгали в бассейн и собирали мокрые купюры. Когда настало утро и нам выдали зарплату, я была приятно удивлена своему заработку. Ведь помимо заработанных денег у меня было 40 000 только чаевых. Конечно, могу сказать, что я просто полюбила эту работу.
…
Были случаи, когда подъезжает красивая, дорогая машина, из неё выскакивает молодой человек и пытается втащить девушку силой внутрь, при этом избивая, как мужика. Меня лично пытался такой молодой и очень сильный парень втащить, усадить в машину, но так как я упиралась, он бил меня просто как боксёр на ринге. Моя подруга, наблюдая всё это, бегала вокруг и орала. Когда парень понял, что я не дам себя посадить в машину, он отшвырнул меня со всей силы, так, что я улетела на другой край тротуара, прыгнул в машину и уехал. Я же сидела на асфальте, так как у меня было разбито всё лицо, лилась кровь из носа, были разбиты губы. Короче, внешний вид был подпорчен.

Кому выгоднее всего, чтобы секс-работницы не имели менеджеров и охраны? Вот этому молодому человеку из красивой, дорогой машины. А все, кто поддерживает уголовную ответственность “третьих лиц”, являются лоббистами его интересов.


Демонстрация секс-работниц во Франции - против криминализации клиентов

Шведская модель - хотели как лучше, а получилось как всегда

Главная особенность “шведской модели” - криминализация клиентов. В теории она подразумевает, будто сократив спрос, можно сократить предложение - мол, тогда преступные эксплуататоры (о них выше) лишатся прибыли и перестанут втягивать несчастных женщин в это порочное занятие. Потому, секс-работа якобы всегда основана насилии и принуждении.

Но на практике выходит иначе. Сократилось ли в Швеции количество секс-работниц - доподлинно никому неизвестно (попросту нет достоверных данных ни “до”, ни “после”). Известно лишь, что секс-работниц стало меньше на улицах. По этому поводу они иронизируют в интервью - работать на улицах и раньше желающих было немного, у нас в Швеции вообще-то холодно!

Криминализация клиентов действительно может снизить спрос - многие боятся штрафов и публичного унижения. Однако, предложение при этом не снижается - по той простой причине, что, вопреки представлениям законодателей, большинство секс-работниц не стремятся менять профессию. Первым делом, шведская полиция столкнулась с трудностью сбора доказательств для обвинения в суде - когда освобожденные секс-работницы взяли моду выгораживать эксплуататоров-клиентов, заявляя под присягой, что все было бесплатно и по любви (в итоге, полиция стала подходить к процессу сбора доказательств творчески - с видеокамерой в руках).

Реальным итогом стало то, что секс-работницы вынуждены вступать в жесткую конкурентную борьбу за клиентов. Делать это можно несколькими способами - занимаясь демпингом (сбивая цену) или же соглашаясь оказывать сомнительные услуги - в первую очередь, секс без презерватива. Так, например, в Южной Корее массажные салоны (скрытые бордели) опасаются держать у себя презервативы, дабы не попасть под подозрение полиции. И, в целом, запретительные меры в этой стране привели к распространению венерических заболеваний.

При этом, секс-работницам сложно работать дома - законопослушные арендодатели выгонят, испугавшись попасть под закон о сутенерстве. И с оживленных улиц они тоже вынуждены уходить, дабы обслуживать напуганных полицией клиентов подальше от людских глаз и хорошо контролируемых полицией районов - за что грабители и маньяки могут сказать апологетам “шведской модели” отдельное спасибо.

Криминализация отпугивает наиболее платежеспособных и законопослушных клиентов, оставляя склонных к риску, агрессии и просто пьяных (которым в другом случае бы просто отказали). Жаловаться на них в полицию также не спешат - в силу боязни потерять и так уже оскудевшую клиентскую базу. Например, в шотландском городе Эдинбурге после введения криминализации клиентов в 2006 году, количество сообщений о нападениях на секс-работниц за год увеличилось вдвое (126 против 66). В канадском Монреале в 2001 году после кампании по криминализации клиентов, случился всплеск насилия в отношении секс-работниц.

Несложно догадаться, что чем менее обеспечена секс-работница, чем сложнее ей найти другие занятие - тем большее она страдает от этого сокращения клиентской базы. Многое из изложенного подтверждается, например, в этом большом исследовании, где сравнивают политику Швеции и Нидерландов. Авторы пришли к выводу, что “шведская модель” сильнее всего бьет по наименее защищенным уличным секс-работницам, загоняет отрасль в подполье и повышает общую степень опасности данного занятия - спасибо, позаботились.

Есть и такой интересный момент - столкнувшись самым настоящим, а не выдуманным, сексуальным рабством, клиент уже вряд ли пойдет сообщать в полицию, где его самого могут отправить под суд. О том, что собирать доказательства в делах связанных с реальным насилием стало сложнее, сообщает Министерство юстиции Норвегии.

Несмотря на провозглашаемый гуманизм, поборники “шведской модели” часто не имеют ничего против наказания секс-работницы, если та упорствует и отказывается принимать предписанную ей роль жертвы. Об этом рассказывают сами шведские секс-работницы в интервью, также подтверждая многое из того, что изложено выше. Там же описаны интересные случаи, когда из двух секс-работниц живущих вместе одну назначают “сутенером”, а вторую “жертвой” - зато раскрываемость растет.

Но что же до настоящего сексуального рабства, международной торговли людьми, жестоких сутенеров из модных пронзительных кинофильмов и прочего искусства? Несомненно, что это есть в реальности. Но проблема в том, что о подлинных масштабах данных явлений мало информации. Профессор социологии университета Джорджа Вашингтона изучил сотни академических статей посвященных проблеме торговли людьми (human trafficking) и пришел к выводу, что лишь некоторые из них содержат достоверные данные, а большинство просто ссылается на данные государственных и международных организаций, которые не приводят никаких источников (похоже, они просто используют определение Конвенции ООН, согласно которому, любое “вовлечение” в секс-работу является работорговлей, даже при условии согласия вовлекаемого лица!). Профессор утверждает, что для реального изучения проблемы нужно проводить больше исследований на микроуровне.

Но кому нужны эти исследования на микроуровне и локализация реального насилия, когда можно бороться с мировым злом, сидя на белом коне? Пользоваться удобными широкими определениями и без лишней нервотрепки гоняться за клиентами.


Один из плакатов кампании Turn off the blue light, запущенной ирландскими секс-работницами в ответ на прогибиционистскую кампанию Turn off the red light

Новое как хорошо забытое старое

Таким образом, становится понятно, почему “шведская модель” вызывает восторг и одобрение не только у аболиционистов, но также и у прогибиционистов-консерваторов. Несмотря на отсутствие формального наказания для самих секс работниц, “шведская модель” делает их жизнь невыносимой гораздо эффективнее, чем модель традиционная. Штрафы и прочие наказания для секс-работниц оказываются избыточны, когда государство выдавливает их в подполье, где им приходится обслуживать за копейки опасных клиентов с риском подцепить ВИЧ и легко стать добычей именно таких криминальных сутенеров, как показывают в кино. Затем подобные трагические истории широко тиражируются - именно в качестве аргумента, что нужно еще больше “шведской модели”. Потрясающая логика.

Важен также психологический аспект. Каков страшный сон консерватора? Когда ранее стигматизированные социальные группы признают равными “приличным людям”. Традиционная мораль помещает секс-работниц в низшую касту, отношение к которой должно содержать смесь сожаления и брезгливости (чего больше - по настроению). Легализация оскорбляет моралиста в лучших чувствах - надо же, уравняли это с его “нормальной работой”. Так вот мораль, которая стоит за “шведской моделью”, также дегуманизирует секс-работниц. Только подходит к делу с другого конца - путем “насильственной виктимизации”, отказывая в праве считаться полноценными людьми через фиксацию в роли жертвы, лишение дееспособности и свободы воли.

Например, в этой комплементарной "шведской модели" публикации отмечают, что степень стигматизации секс-работы в шведском обществе только усилилась. И преподносят это в качестве положительного факта (“чтобы другим неповадно было!”) - это говорит кое-что о логике сторонников “шведской модели”.

Если вдуматься, консерваторы и освободители идентичны не только в плане последствий, но и в плане мотивов. В одном случае догматизм осуждает секс вне брачного контракта, в другом царит догма “проституция - это всегда насилие”. Итогом являются попытки подогнать живую ткань реальности под мертвые догмы - искоренить “разврат” или “эксплуатацию”, построить идеальное общество. При этом игнорируются объективные экономические законы, согласно которым живут реальные люди, что в итоге приводит к страданию этих самых людей. А конечными бенефициантами облагораживающей мир политики становятся бандиты (как обычные, так и в форме).


Порноактрисса Мэдисон Миссина во время кампании в соцсетях (см. теги)

О том, что большинство секс-работниц занимается этой работой по доброй воле свидетельствует множество фактов. Об этом говорят международные и европейские организации секс-работниц, выступающие за декриминализацию всех сторон своей работы, против “шведской модели”, с цифрами и фактами наперевес (большинство данных и исследований упомянутых в этом тексте я почерпнул у них). Секс-работницы проводят демонстрации и кампании в соцсетях, пишут книги. Но раз это противоречит непреложной догме о том, что проститутка всегда является жертвой (а если проститутка возражает см. пункт первый ) - это все можно легко игнорировать. Но было бы наивно думать, будто все публичные апологеты “шведской модели” - лишь идеалисты балансирующие на грани идиотизма.

Международные организации выделяют огромные суммы на борьбу с “торговлей людьми” и “сексуальной эксплуатацией”, гранты перераспределяются в пользу носителей единственной правильной точки зрения, а образ сексуально эксплуатируемой женщины в искусстве в своей сентиментально-маркетинговой эффективности уступает разве что верной собаке Хатико. И как тут не появиться пламенным активистам, честным исследователям, актуальным художникам?