Испания стоит перед странным, на первый взгляд, выбором. Она может остаться правовой демократической страной, уменьшившись на Каталонию, или превратиться в режим деспотического типа, оставшись в своих нынешних границах. Ничего принципиально нового в этом выборе нет. Желание части народа жить самостоятельной жизнью вступает в противоречие с нежеланием власти управлять государством по размеру меньшим, чем оно было до сих пор.

Правовая аргументация сторон не отличается оригинальностью. Мадрид апеллирует к конституции страны как к высшей ценности. По мнению испанского правительства, это такой сакральный документ, который нельзя пересматривать и от которого нельзя отступать ни при каких обстоятельствах.

Барселона, в свою очередь, апеллирует к естественному праву на свободу выбора и высказанному на местном референдуме мнению большинства. Чисто юридически позиция сепаратистов более обоснована. Международное законодательство гарантирует народам право на самоопределение; при этом международные законы имеют приоритет над национальными. Испанской конституции следует склонить голову перед Международным пактом о гражданских и политических правах.

Международный пакт о гражданских и политических правах
Статья 1
1. Все народы имеют право на самоопределение. В силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают свое экономическое, социальное и культурное развитие…
3. Все участвующие в настоящем Пакте Государства… должны, в соответствии с положениями Устава Организации Объединенных Наций, поощрять осуществление права на самоопределение и уважать это право.

Поля для правовой дискуссии практически нет. Удержание государством силой одной из своих провинций сродни государственному рабству, когда державная психология берет верх над всеми правовыми аргументами и здравым смыслом. Эта проблема уже давно не столько правовая и политическая, сколько мировоззренческая.

Державная психология самым ярким образом проявляется в тоталитарных странах. Интересы государства здесь всегда стоят на первом месте, интересы личности – на последнем. В демократиях наоборот: провозглашается приоритет личности над государством. Однако, как мы видим на примере Испании, власть следует провозглашенным идеалам только до известного предела. Именно этот предел и наступил для Мадрида после недавнего провозглашения Каталонией независимости.

Державная психология несовместима со свободой и уважением к правам человека. В представлении каталонских сепаратистов государство существует для людей, а не наоборот. Они хотят создать для себя такое государство, в котором им будет комфортно жить. Им, а не премьер-министру Испании Мариано Рахойя. Что можно возразить против этого? Какие есть основания этому мешать? У державников возражение только одно: мы не хотим вас отпускать, потому что это противозаконно. Ну и конечно ссылки на конституцию, интересы государства и волю населения всей страны. За этими недобросовестными аргументами стоит подлинная причина: нам это невыгодно. Нам невыгодно терять процветающий индустриальный район. И нам выгодно собирать налоги с большой страны, а не с маленькой. «Будете жить с нами, потому что мы так хотим», – говорит самодовольное государство решившейся на побег провинции.

Державная психология – наследие деспотического прошлого. Каталония провозгласила свой суверенитет еще в 988 году, но в позднее Средневековье была поглощена Испанией и затем неоднократно пыталась отстаивать свою независимость: в 1873, 1931 и 1934 годах. Лишь в 1979 году Каталония добилась некоторой автономии. Казалось бы, в условиях демократии государство должно уважать право людей на самостоятельную жизнь, но оказалось, что правительство Мариано Рахойя предпочитает обзавестись политзаключенными, а не отпустить Каталонию с миром. Это развилка: идти по пути политических репрессий или проявить уважение к праву народа на самоопределение.

Такие развилки случались и в других странах. Благодаря разумным решениям в мире появились новые государства: Бангладеш, Сингапур, Эритрея, Южный Судан, Палау, Маршалловы острова, Микронезия, Восточный Тимор и другие, уж не говоря о странах, появившихся в середине XX века на волне деколонизации. Уважение права на национальное самоопределение сопровождалось референдумами и мирным разрешение конфликтов. В некоторых случаях гражданское противостояние становится перманентным, но, по крайней мере, бескровным: Шотландия в Соединенном королевстве, Квебек в Канаде. В то же время исторический опыт показывает, что пренебрежение правом на самоопределение чаще всего оборачивается обострением гражданского противостояния и войной. К сожалению, из-за упорства метрополий подобные конфликты чаще всего ведут к кровопролитию.

Люди с державным мышлением, этатисты, при одной только мысли о возможном разделении страны хватаются за голову: да как же это возможно – была одна страна, а стало две; было одно большое государство, а стало много маленьких? Они более всего озабочены интересами сильного государства, а не живущих в нем людей. Ну что катастрофического приключилось с Чехией и Словакией после разделения Чехословакии? Конечно, были определенные экономические проблемы и трудности с разделением инфраструктуры, но для жителей этих стран они с лихвой окупились сознанием того, что они живут в своем государстве, а не пристегнуты к чужому.

Что ужасного в том, что Югославия в конечном счете разделилась на семь стран, а Советский Союз – на пятнадцать? Люди живут в своих маленьких государствах, как им это нравится. И только их бывшие «большие братья» в Сербии и России страдают от этой «геополитической катастрофы» и время от времени бредят о реванше.

Маленькие государства становятся уязвимее в военном отношении, но самые разумные из них вступают в НАТО и получают международную защиту. После разделения у них снижается экономический потенциал, но это только стимулирует их открывать двери иностранным инвестициям, либерализовать экономику и теснее сотрудничать с другими странами во всех сферах. В соответствии со своими интересами они вступают в военные, политические и экономические союзы, находят защиту у международного правосудия и почему-то не страдают от того, что вышли из-под опеки большого и сильного государства. Все проблемы решаемы, если люди удовлетворены своим выбором, не принуждаются к подневольной жизни и не вынуждены защищать свою свободу и независимость с оружием в руках.

Державники, мечтающие разделить весь мир на несколько крупных политических игроков, должны смириться с неосуществимостью своей мечты. Ход истории, как говорится, неумолим. Количество государств на планете постоянно растет. В 1900 году их было 47 (по подсчетам американского политолога Роберта Даля), к 1950 их стало 75, к 2000 насчитывалось уже 192 государства, а сейчас – 258 (195 членов ООН, 19 непризнанных и остальные с неопределенным статусом). Планета все та же, новых земель давно не открывают, а государств становится больше – и ничего страшного не происходит. Проблема только в том, чтобы сецессия (выход из состава государства) была безболезненной, некровопролитной и не использовалась соседними государствами как маскировка аннексии. Очевидно, что уже давно назрела необходимость принятия всеобщей Конвенции о сепаратизме, которая устанавливала бы цивилизованные нормы самоопределения народов под международным наблюдением и при международной поддержке.

Что касается конкретно Испании и Каталонии, то, на мой взгляд, Мадрид находится в ситуации цугцванга: любой его ход ради сохранения единства страны будет проигрышным. Арест демократически избранных лидеров Каталонии делает их политзаключенными и не может решить проблему сепаратизма в Каталонии. Так же, как и прошедшие вчера в мятежной провинции досрочные выборы в местный парламент. Абсолютное большинство в нем опять получили сторонники независимости Каталонии. А на что еще рассчитывал Мадрид? Людей таким способом не переделать – можно только попробовать принудить их к покорности полицейскими методами. Но это путь либо к гражданской войне, либо к превращению Испании в деспотическое государство. В лучшем случае – в формальную демократию с сильным привкусом деспотии.